В рамках проекта мы познакомились с Андреем Слонимом, ведущим режиссером ГАБТа им. А. Навои
Его судьба тесно связана с историей эвакуации из Ленинграда. Вот, что он сам говорит об этом:
— Мой дед, видный медик нашей республики , доктор медицины, профессор, член-корреспондент Академии Наук Моисей Ильич Слоним в эти грозные годы был назначен руководителем работ всех военных госпиталей, лечивших раненных воинов, доставлявшихся в Узбекистан со всех фронтов грозной войны.
Моя бабушка по материнской линии, Евгения Валериановна Рачинская, бывшая в тот период заместителем наркома просвещения, поистине героически выполняла возложенные на нее обязанности по приему эвакуированных детей, размещениям их по семьям узбекистанцев или по открывавшейся целой сети детских домов.
Именно здесь, в Узбекистане тех военных лет и возникло это поистине небывалое явление, когда осиротевшие дети самого разного национального происхождения со всей полнотой заботы и теплоты усыновлялись и удочерялись в семьях узбекистанцев. Впоследствии эти дети росли и взрослели как полноценные, любимые и окруженные родительской заботой сыновья и дочери семей, беззаветно давших им и кров, и родительскую любовь. И зачастую, взрослея, они брали фамилии тех, кто столь беззаветно даровал им любовь, заботу и теплоту.
Как не вспомнить и непостижимые сегодня условия эвакуации людей, пострадавших от нашествия врага! Узбекистанцы охотно предоставляли эвакуированным свои дома и квартиры – причем среди десятков подселенных в семьи наших сограждан были не только их родные и близкие, но и порой совершенно незнакомые им люди. Пространство жилых комнат тогдашнего одноэтажного Ташкента делилось бельевыми веревками, на которые вешались простыни. И в этих «квадратах» на самых простых элементах мебели размещались целые семьи. Именно так был «поделён» и наш родной дом, куда приехали и были размещены не только наши эвакуированные родственники, но и поначалу совершенно не знакомые моим родным люди. Которые после этого периода остались нашими теплыми и близкими друзьями… По рассказам моих родителей почти физически ощущаю особую атмосферу нашего дома в суровые годы войны.
Общеизвестно, что каждую семью в нашей стране грозное событие застигло врасплох. И, осознав всю серьезность и трагическую непредсказуемость ситуации, дед принял решение, непростое, но весьма характерное для многих ташкентских семей того времени. Когда началась эвакуация – наша семья приняла в стены дома десятка полтора семей не только самых близких родственников из Москвы и других городов – но и друзей и знакомых самого широкого круга. Чуть позднее, когда эвакуация в Ташкент приняла общий, массовый характер – наш дом приютил и некоторых артистов приехавшего театра Ленком, а чуть позднее – ведущих артистов киевского театра имени Ивана Франко – Наталью Ужвий и ее супруга Евгения Пономаренко. Среди этих знакомых и менее знакомых людей, как выяснилось, находили тепло и относительную гармонию и лица, как бы непосредственно в круг наших родных и знакомых не входивших.
Стоит ли говорить о том, насколько сложен был уклад жизни в эти суровейшие годы? Напряженная работа, глубочайшие проблемы со снабжением продовольствием, осознание трагичнейшей угрозы, нависшей не только над страной, но и над жизнью каждого, скажем прямо – тягостная неопределённость будущих событий, тяжелейшие бытовые условия – всё это накладывало горестный отпечаток на происходящее. Но… люди оставались людьми, они жили, творили и даже пытались мечтать, они страстно верили в добрый исход, и всеми фибрами души старались его приблизить. Именно в этот период достаточно большая часть педагогов Ленинградской консерватории решилась навсегда связать свою жизнь с Узбекистаном – и их жизнь и творчество на нашей земле сложились и дали удивительные, плодотворнейшие результаты.
Поистине удивительно и другое – в самые неопределенные по ситуации годы войны все эти люди вместе с ташкентцами жили надеждами на самый светлый исход всех бедствий. В моем архиве хранится поистине уникальный документ 1943 года. Это – программка концерта, извещающая о том, что в некий день ноября этого года в здании ташкентского Дворца культуры швейников состоится вечер романсов П.И.Чайковского в исполнении лучших ташкентских и ленинградских певцов -камерного ансамбля под руководством профессора из Ленинграда Адольфа Меровича. Полным ходом работали и театры – и оперный, и драматические. В знаменитом здании «Колизей» (тогда называвшемся театр имени Свердлова) шли оперные спектакли – и мои родные часто вспоминали среди них почти уникальную «Аиду» в году примерно 1942-м, глубокой зимой. Когда в неотапливаемом зале на морозной сцене (температура там почти равнялась температуре на улице!) наши выдающиеся певцы в полагающихся экзотических лёгких нарядах пели и играли свои арии и сцены. А потом за кулисами, закутанные в шубы, они отогревались даже не чаем, а простой горячей водой. Работали все театры – и спектакли посещались большим количеством зрителей! Регулярно проводились замечательные концерты с участием лучших мастеров, в последние годы войны возобновилось строительство прекрасного нового здания театра оперы и балета по проекту А.В.Щусева. И ни на миг, ни на секунды не прекращался иной процесс – ни с чем не сравнимого человеческого общения и поддержки. По словам многих и многих, кто пережил тогда в Ташкенте эти дни – именно теплота этих общений, эта вера и надежда и спасли от недоброго исхода многие жизни и души.
Его судьба тесно связана с историей эвакуации из Ленинграда. Вот, что он сам говорит об этом:
— Мой дед, видный медик нашей республики , доктор медицины, профессор, член-корреспондент Академии Наук Моисей Ильич Слоним в эти грозные годы был назначен руководителем работ всех военных госпиталей, лечивших раненных воинов, доставлявшихся в Узбекистан со всех фронтов грозной войны.
Моя бабушка по материнской линии, Евгения Валериановна Рачинская, бывшая в тот период заместителем наркома просвещения, поистине героически выполняла возложенные на нее обязанности по приему эвакуированных детей, размещениям их по семьям узбекистанцев или по открывавшейся целой сети детских домов.
Именно здесь, в Узбекистане тех военных лет и возникло это поистине небывалое явление, когда осиротевшие дети самого разного национального происхождения со всей полнотой заботы и теплоты усыновлялись и удочерялись в семьях узбекистанцев. Впоследствии эти дети росли и взрослели как полноценные, любимые и окруженные родительской заботой сыновья и дочери семей, беззаветно давших им и кров, и родительскую любовь. И зачастую, взрослея, они брали фамилии тех, кто столь беззаветно даровал им любовь, заботу и теплоту.
Как не вспомнить и непостижимые сегодня условия эвакуации людей, пострадавших от нашествия врага! Узбекистанцы охотно предоставляли эвакуированным свои дома и квартиры – причем среди десятков подселенных в семьи наших сограждан были не только их родные и близкие, но и порой совершенно незнакомые им люди. Пространство жилых комнат тогдашнего одноэтажного Ташкента делилось бельевыми веревками, на которые вешались простыни. И в этих «квадратах» на самых простых элементах мебели размещались целые семьи. Именно так был «поделён» и наш родной дом, куда приехали и были размещены не только наши эвакуированные родственники, но и поначалу совершенно не знакомые моим родным люди. Которые после этого периода остались нашими теплыми и близкими друзьями… По рассказам моих родителей почти физически ощущаю особую атмосферу нашего дома в суровые годы войны.
Общеизвестно, что каждую семью в нашей стране грозное событие застигло врасплох. И, осознав всю серьезность и трагическую непредсказуемость ситуации, дед принял решение, непростое, но весьма характерное для многих ташкентских семей того времени. Когда началась эвакуация – наша семья приняла в стены дома десятка полтора семей не только самых близких родственников из Москвы и других городов – но и друзей и знакомых самого широкого круга. Чуть позднее, когда эвакуация в Ташкент приняла общий, массовый характер – наш дом приютил и некоторых артистов приехавшего театра Ленком, а чуть позднее – ведущих артистов киевского театра имени Ивана Франко – Наталью Ужвий и ее супруга Евгения Пономаренко. Среди этих знакомых и менее знакомых людей, как выяснилось, находили тепло и относительную гармонию и лица, как бы непосредственно в круг наших родных и знакомых не входивших.
Стоит ли говорить о том, насколько сложен был уклад жизни в эти суровейшие годы? Напряженная работа, глубочайшие проблемы со снабжением продовольствием, осознание трагичнейшей угрозы, нависшей не только над страной, но и над жизнью каждого, скажем прямо – тягостная неопределённость будущих событий, тяжелейшие бытовые условия – всё это накладывало горестный отпечаток на происходящее. Но… люди оставались людьми, они жили, творили и даже пытались мечтать, они страстно верили в добрый исход, и всеми фибрами души старались его приблизить. Именно в этот период достаточно большая часть педагогов Ленинградской консерватории решилась навсегда связать свою жизнь с Узбекистаном – и их жизнь и творчество на нашей земле сложились и дали удивительные, плодотворнейшие результаты.
Поистине удивительно и другое – в самые неопределенные по ситуации годы войны все эти люди вместе с ташкентцами жили надеждами на самый светлый исход всех бедствий. В моем архиве хранится поистине уникальный документ 1943 года. Это – программка концерта, извещающая о том, что в некий день ноября этого года в здании ташкентского Дворца культуры швейников состоится вечер романсов П.И.Чайковского в исполнении лучших ташкентских и ленинградских певцов -камерного ансамбля под руководством профессора из Ленинграда Адольфа Меровича. Полным ходом работали и театры – и оперный, и драматические. В знаменитом здании «Колизей» (тогда называвшемся театр имени Свердлова) шли оперные спектакли – и мои родные часто вспоминали среди них почти уникальную «Аиду» в году примерно 1942-м, глубокой зимой. Когда в неотапливаемом зале на морозной сцене (температура там почти равнялась температуре на улице!) наши выдающиеся певцы в полагающихся экзотических лёгких нарядах пели и играли свои арии и сцены. А потом за кулисами, закутанные в шубы, они отогревались даже не чаем, а простой горячей водой. Работали все театры – и спектакли посещались большим количеством зрителей! Регулярно проводились замечательные концерты с участием лучших мастеров, в последние годы войны возобновилось строительство прекрасного нового здания театра оперы и балета по проекту А.В.Щусева. И ни на миг, ни на секунды не прекращался иной процесс – ни с чем не сравнимого человеческого общения и поддержки. По словам многих и многих, кто пережил тогда в Ташкенте эти дни – именно теплота этих общений, эта вера и надежда и спасли от недоброго исхода многие жизни и души.
